Частный репетитор по английскому языку
Мы так устроены, что многие вещи воспринимаем через ассоциации. Если я попрошу вас сказать первое, что придём вам в голову, например, при слове «Рим», вы, скорее всего, ответите «Колизей». Если «Париж» - то «Эйфелева башня». Если «Лондон»… хм, надеюсь, после прочтения предыдущих глав вы не так быстро подберёте подходящую ассоциацию, ибо их у вас теперь должно быть в избытке.
А о чём вы подумаете, когда услышите слово «Солсбери»? Вот вам мои ассоциации: сити, Саруман, шпиль, готика, обед. Удивлены? Тогда по порядку.
В школе нас с вами учили, что “city” – это большой город, а “town” – маленький. Правильно? Оказывается, не совсем. Если вы находитесь в таком большом и бестолковом «сити», как Москва, а ваш приятель звонит вам из Подмосковья и спрашивает, где вы, то по-английски вы можете ему ответить I am in town, в том смысле, что вы в городе, а не в деревне. Когда же вы идёте по крохотным улочкам Солсбери, в котором жителей от силы тысяч сорок, то со словом “city” он у вас ну никак не перекликается. Однако, как выяснилось, дело тут вовсе не в размерах. В Великобритании статус “city” нужно заслужить. И претендовать на него может лишь тот “town”, в котором есть собор. Типа нашей разницы между деревней и селом, в последнем из которых должна быть церковь. В Солсбери собор есть и какой! Можно сказать, что Солсбери – это и есть собор. Хотя, конечно, для кого как.
Второе название Солсбери – Новый Сарум. Старый располагался дальше к северу, и поначалу жители обитали исключительно в нём. Благо там были большие крепостные валы, насыпанные ещё римлянами, так что ничто лишнего даже строить не приходилось. Вероятно, именно поэтому все строительные усилия пошли на возведение огромного собора, который был готов к 1075 году н.э. Потом что-то произошло. Одни справочники говорят, мол, народ потянулся к теплу и плодородным землям соседней равнины, другие – что виной всему вспыхнувшие противоречия между местными церковниками и военными (что мне представляется более правдоподобным), но факт остается фактом: люди покинули Старый Сарум, причём своеобразно «хлопнули дверью» - разобрали собор на камушки и уволокли с собой. По легенде, чтобы определить место будущего собора, епископ выстрелил из лука, стрела угодила в оленя, и где бедный олень издох, там и начали строить. Первый камень бы заложен, как сейчас помню, 28 апреля 1220 года.
Моя первая гидша в Солсбери была уверена в том, что старый собор просто по кусочкам перенесли на новое место. Вари ничего такого не говорила. Нам же с вами будет небезынтересно узнать, что олень упал, прямо скажем, плохо: вскоре после начала строительных работ выяснилось, что грунтовые воды проходят в этом месте слишком высоко. Но бюджет бы выделен, епископ спешил, чтобы паства не разбрелась, а потому в итоге фундамент получился глубиной всего четыре фута, то есть метра полтора. В рекордно короткие сроки – всего 38 лет – новый собор был отгрохан, в 1258 году его осветили и… продолжили строить. Знаменитый шпиль увенчал его только в 1320 году.
Шпиль собора Солсбери (который вообще-то официально называется собором св. Девы Марии), это вообще отдельная история. Во-первых, при своих 123 метрах (можно найти цифру и 121) он считается самым высоким шпилем в Англии. Во-вторых, когда его монтировали, здание весом 6 500 тон на полутораметровом фундаменте, разумеется, повело. Пришлось всем миром бросаться шпиль укреплять балками, чтобы он в один прекрасный день не рухнул на головы прихожан. Укрепить укрепили, но давление на конструкцию оказалось таким сильным, что балки подозрительно выгнулись внутрь. Только в 1668 году решение проблемы нашёл вездесущий… нет, не Джон Нэш, а Кристофер Рен. Он добавил ещё стягивающих балок, а потом от греха подальше заделал всю эту жуть фальш-потолком.
За счет относительно быстрого строительства, как считается, в архитектуре собора удалось выдержать единый стиль – раннюю английскую готику. Что касается готики, то в первый свой визит сюда я впервые услышал о том, что, оказывается, наше нынешнее её (то есть готики) восприятие как чего-то серого и хмурого в корне не верно. Изначально интерьер готических соборов был ярким, если не сказать радостным. Со временем краски выцвели, облупились, и их никто не стал восстанавливать. Но если вы не будете спешить и слушать только то, на что вам указывает гид, то в районе южного трансепта, возле которого расположен выход во внутренний дворик, клуатр (самый большой в Британии и примечательный ещё и тем, что изначально предназначался вовсе не для религиозных шествий, а для отдыха и чтения), обнаружите деревянное надгробье рыцаря со щитом и мечом. Моя кельтская гидша сказала, что это вообще первое в Европе изображение щита с геральдическим гербом. Герб изрядно поистёрся, но кое-где краска ещё видна. Если эта неожиданна мысль верна (а я пока нигде не нашёл ей подтверждения), было бы занятно взглянуть на готические храмы в том виде, в каком они задумывались и строились изначально.
Между прочим, вы знаете, откуда в искусство пришло понятие «готика»? Я вот тоже думал, что знал. Но лишь результат, а не причину. Логика же на самом деле была такова. Готика обязана своим названием готам. Готы же, как считается, были дикарями, но почему-то им хватило сил разрушить могучий Рим. Вместе с Римом они уничтожили и оригинальное классическое искусство. За что слово «готический» стало синонимом «варварский, дикарский». Однако первым в отношении искусства его использовал Рафаэль, который жаловался в 1518 году папе Льву X на то, что «северные дикари» используют в строительстве острые арки, напоминающие их примитивные хижины. В дальнейшем крупным популяризатором этих идей стал итальянский художник и писатель Джорджио Вазари.
Вход в собор, как и в любую действую церковь Великобритании, бесплатный. Однако опытная Вари, зная финансовые настроения здешних святош, сразу по выходе из автобуса предложила нам всем скинуться на «пожертвования». По рукам был пущен большой конверт, и все побросали в него кто фунт, кто два. Происходило это на хорошенькой улочке Норс Уолк (Северной аллее), куда попадаешь, пройдя направо от стоянки автобусов, в ворота, которые, если потом оглянуться, являют собой старинный дом, отдалённо напомнивший мне Мост Вздохов в Венеции. В своё время композитор Гендель написал здесь свою «Музыку воды». По правую куру, если идти по аллее дальше, тянется удивительно красивый каменный забор, на обеих стойках ворот которого, в розовых кустах, сидят две чёрные железные собаки.
Затем из дома слева вам навстречу вылетает ватага школьников. Они заставили меня отстать от нашей группы и присмотреться к зданию школы. На стене – круглая синяя мемориальная табличка, возвещающая о том, что здесь учительствовал нобелевский лауреат, писатель Уильям Голдинг. Вы наверняка его знаете как автора «Повелителя мух», романа, который он сам считал своим, мягко говоря, не самым сильным произведением. Гораздо больше ему (и мне) нравился роман «Шпиль», философски описывающий судьбы людей, возводивших тот самый шпиль собора, который уже маячил где-то впереди.
Тропинка к собору ведёт через зелёный луг поля, на котором очень удобно играть в футбол (чем кое-кто уже занимался в своё удовольствие). Вы обходите готическую громаду с северного бока и входите внутрь через западный фасад, украшенный многочисленными фигурами святых.
Описывать внутреннее убранство собора ещё труднее, нежели содержимое музеев и галерей, так что предлагаю для простоты и экономии времени пройтись по основным здешним достопримечательностям.
Если бросить взгляд на всю длину зала, то в самом его конце ваше внимание привлечёт ярко-синий готический витраж. Среди желтоватой серости стен и колонн он производит приятное впечатление и кажется так здесь и задумывавшимся, однако на самом деле его сюда установили лишь в 1980 году, причём не в честь московской олимпиады, а в память об «узниках совести». Перед ним находится одно из трёх захоронений, перенесённых сюда из Старого Сарума – могила епископа Осмунда, причисленного к лику святых в 1457 году. Примечательно, что в любимой мною серии путеводителей «Дорлинг Киндерсли» его местоположение указывается не здесь, а в соседней часовне. Помнится, одно время я даже хотел написать в редакцию и указать на другую, ещё более вопиющую ошибку: на карте Лондона они указали дом-музей Холмса хоть и на Бейкер-стрит, но примерно двадцатью кварталами южнее, чем нужно.
Неподалеку от вас, слева, возле стены вы увидите довольно странный железный агрегат, напоминающий ножную швейную машинку полутора метров высотой. На самом деле это самые старые действующие часы в мире. У них нет циферблата, и они отмечают только часы. Соорудили их местные мастера аж в 1386 году. До 1792 года они исправно работали на звоннице, потом их демонтировали, убрали куда-то на антресоли и забыли вплоть до 1929 года. После реставрации в 2007 году их поставили здесь – нам всем на удивление.
Двигаясь дальше по боковому левому нефу, вы обязательно пройдёте под торчащими из стены гордыми знамёнами, в полном смысле слова понюхавшими пороху: они разорваны в клочья, истлели от времени и больше напоминают забытые здесь рыболовные сети. Но впечатление производят неизгладимое.
Справа, посреди нефа, вы наверняка обратите внимание на массивный стол в форме креста изумрудного цвета. Поверхность этого стола идеально гладкая. На самом деле это вода, точнее – перед вами своеобразный фонтан-купель для обряда крещения. Появился он тут недавно, в 2008 году.
Приближаясь к алтарной части, вы оказываетесь среди деревянных хоров – высоких стульев, предназначавшихся для заседаний каноников и викариев. Примечательность здешних в том, что они самые старые в Англии из полностью сохранившихся – с 1236 года.
Над вами – орган, установленный здесь в 1877 году. Когда в 1916 году орган реставрировали, тогдашний органист, сэр Уолтер Олкок, так болезненно переносил этот процесс, что собственной властью запретил выносить даже части органа из собора, опасаясь, как бы что ни подменили.
Сейчас, признаться, я уже не помню, кому принадлежало ещё одно из многочисленных здесь надгробий, но вы наверняка узнаете этот каменный булыжник по двум большим углублением с одной стороны. Не знаю уж, почему и когда возникла эта традиция, однако Вари настоятельно предложила нам сунуть в самое большое из них что-нибудь, что у нас болит, гарантирую скорое выздоровление. Голову, кажется, сунул только один. Остальные отделались ногами, в частности, коленями.
Потрепав деревянного рыцаря, моего старинного знакомого, обойдённого сегодня всеобщим вниманием, по щиту, я юркнул следом за группой в последнюю и нынче самую важную достопримечательность собора – зал капитула. Зал этот напоминает ринг для боёв без правил, потому что имеет форму восьмигранника – октагона. Здесь вам покажут самое ценное, что есть в соборе – лучший из четырёх сохранившихся до наших дней экземпляров Магна Карты, иначе говоря, Хартии Вольностей. Она хранится здесь с 1215 года. Если вы не очень хорошо успевали по истории в школе, напомню, что суть Хартии сводилась к тому, что ею как будто ограничивались права английского короля. Правда, Иоанн Безземельный, её подписавший, спустя год её же и отменил, его преемники в лице Генриха III и Эдуардов её снова подтвердили. Таким образом, сегодня эта хартия рассматривается как предтеча не только английской, но и американской конституции. Честно говоря, мне её убористый почерк и относительно небольшой размер почему-то напомнил «бомбу» - большую шпаргалку, какими мы пользовались в пору учёбу в Университете. Снимать Хартию ни на фото, ни на видео не разрешили. Ещё бы! Когда в 2007 году некто Давид Рубинштейн от имени «Карлайл Груп» покупал одну из её копий, с него содрали 21 миллион долларов.
Насытившись духовно, мы поняли, что пора подкрепиться физически. Благо к этому всё и шло, а сообразительные соборные власти выделили под ресторан и сувенирный магазин целое огромное пространство между галереей и южным нефом. Вот где царит настоящее оживление! Вы становитесь в коротенькую очередь, вооружаетесь подносом и идёте вдоль прилавка, указывая на те кушанья, которых хотели бы отведать. Я ограничился двумя аппетитными шмотками свинины, картошкой в мундире, тушёными овощами и соблазнительным кусочком пирога из сдобного теста с изюмом. Алина, как всегда, никаких сладостей не пожелала, а графинчик чая мы поделили пополам.
Все сели, кто куда хотел и смог, так что мы оказались в весёлой компании пожилой австралийки с острова Тасмания и коротко стриженой улыбчивой американки из Огайо. Австралийка активно что-то лопотала, мы подыгрывали и кивали, хотя лично я понимал лишь общее настроение её речей, но не их смысл. Когда подошёл её брат, тоже своеобразно шамкающий слова, увёл нашу собеседницу в магазин, я поинтересовался у американки, только ли мне невдомёк, о чём шел разговор. Она улыбнулась и призналась, что тоже «не всё поняла». У меня отлегло.
Прелесть церковного ресторанчика еще и в том, что вы, оказывается, сидите под стеклянной крышей и можете, подняв голову от тарелки, наслаждаться видом вздымающегося прямо над вами собора. Что мы периодически и делали, пока обед ни закончился и мы ни направились в обратный путь, а автобусу, причём втроём, поскольку наша новая знакомая попросила взять её с собой: муж пошёл вперёд, а она одна боялась не найти дорогу.
Как же приятно, думал я, вышагивая по зелёному лугу обратно к дому, где творил Гендель, и поддерживая беседу с милой всем интересующейся старушкой, что мы путешествуем на «западный» манер, без спешки и суеты, как свободные люди, а не в той беготне, которые зачем-то любят устраивать отечественные гиды.
На очереди была местная здравница – город Бат.
