Частный репетитор по английскому языку
Не доходя готического Центра фестивалей и замка, мы свернули на северную Банк-стрит и спустились на Курган. Курганом (TheMound) называется искусственная насыпь, соединяющая Новый и Старый города. Когда-то здесь было озеро Нор-лох, но его осушили и засыпали замлёй из-под фундаментов новостроек. Отсюда открывается вид на сверкающий панцирь железнодорожного вокзала и такие важные общественные учреждения, как Королевская академия Шотландии, Новый колледж, Зал генеральной ассамблеи церкви Шотландии, штаб-квартира Банка Шотландии и Национальная галерея - промежуточная цель нашей прогулки.
Плакат на неоклассическом фронтоне галереи сообщал равнодушным прохожим о том, что вход свободный. Ажиотажа это не вызывало. Когда мы спустились со склона и вошли во внутренний дворик между галереей и академией, выяснилось, что там нет не то что очереди, но даже посетителей. И это в полдень! Если бы я был заинтересован в судьбе галереи из корыстных побуждений, то предложил бы им свой взгляд на человеческую психику и распространенный у нас маркетинговый ход. Хочешь ажиотажа? Сделай вход платным. И не просто платным, а дорогим. Сразу выстроится очередь. Потому что если можно войти без билета, значит, там нечего смотреть.
Обыватели ошибаются. Если будете в Эдинбурге, выделите час-полтора вашего драгоценного времени и обязательно наведайтесь в Национальную галерею. Лично на меня она произвела впечатление даже не столько теми произведениями, которые там нас ждали, сколько продуманностью экспозиции и расположением залов. Когда попадаешь в любую галерею, согласитесь, хочется удостовериться в том, что повидал всё. Вот и приходится зачастую вместо того, чтобы просто получать удовольствие и размышлять, заниматься спортивным ориентированием. Здесь же этот вопрос был решён весьма изящно. Из прихожей вы попадаете в большой длинный зал, выдержанный в лучших традициях Эрмитажа. Поначалу вам покажется, что зала два, однако виной тому центральная перегородка, которая представляет собой сплошную стену с двумя спиральными лестницами по обеим концам и двумя маленькими залами посередине. Каждая из боковых стен общей залы представляет собой пять своеобразных эркеров, так что со стороны создаётся впечатление, будто там тоже есть проходы, но нет, с первого этажа никуда уходить не нужно. Он, пожалуй, здесь наиболее интересен, поскольку собрал произведения европейских мастеров с XVIпо XIXвека. Здесь вас ждёт новое знакомство с Боттичелли, Бернини, Эль Греко, Рембрандтом, Рафаэлем, Тицианом, Веласкесом, Ван Дейком, Моне, Гейнсборо, Сезанном, Пуссеном и другими, дружба с которыми никогда не утомляет взгляд, а всегда облагораживает мысли. Здесь же я неожиданно столкнулся со скульптурой трёх приятно обнажённых Граций, изумительное исполнение которых заставило наклониться на дощечку с именем автора и убедиться в том, что художественное чутьё и на сей раз не подвело: перед нами было одно из творений, пожалуй, лучшего скульптора всех времён и народов Антонио Кановы. Если вам почему-то это имя незнакомо, поезжайте в Рим, отыщите виллу Боргезе и осознайте, что до сих пор никогда в жизни не видели настоящую скульптуру. Один матрас под возлежащей на нём Полиной, сестрой Наполеона, в облике Венеры чего стоит! Можете себе представить мрамор, который на вид и на ощупь кажется упругим? Если не досуг ехать в Италию, загляните в Эрмитаж. Там тоже кое-что из Кановы есть. Кстати, и ещё одни «Три Грации», вышедшие из-под его резца. Что же до Граций эдинбургских, то, как я выяснил позже, вы их там можете не застать: они то и дело кочуют между Национальной галереей и музеем Виктории и Альберта в Лондоне.
Винтовые лестницы ведут в два верхних этажа, одна – в южный, где представлены импрессионисты, другая – в северный, с собранием средневековой живописи на сугубо религиозные темы.
Осмотрев всё это, не забудьте спуститься в цокольный этаж. Здесь вы увидите то, чего больше не увидите в таком количестве нигде: произведения шотландских художников. Здешние сэры живописали не слишком оригинально, и мировых имён не родили, однако их труды стоят того, чтобы с ними познакомиться. Добавлю лишь, что и верхние и цокольный этаж довольно маленькие, так что едва ли вас утомят.
Не знаю, как обстоят дела на Принцес-стрит сегодня, а мы застали тут ремонтные работы, оранжевые жилетки и стук отбойных молотков, что значительно портило общее впечатление. Обещанное обилие магазинов также оказалось миражом. Нет, конечно, магазины были и кто-то в них даже что-то, наверное, покупал, однако главным образом всё сводилось к извечным китайским тряпкам непонятно на какой сезон, так что Алина снова погрустнела: хорошую вещь теперь нигде просто так не купишь, её сперва нужно отыскать. К счастью, моя жена не страдает обычными для женщин комплексами, а потому смотрит на шмотки как на шмотки и покупает только то, что действительно нравится. Впереди у нас были ещё центральные проспекты Нового города и надежда не уехать из столицы Шотландии с полупустыми руками.
Единственное, что действительно привлекает на Принцес-стрит и остаётся в памяти, так это Монумент Скотта. Беломраморный писатель сидит, как в беседке, между четырьмя колоннами внутри почти чёрной готической башни, взмывающей ввысь на 61 метр и видной со многих точек города.
Решение построить в честь своего знаменитого земляка памятник пришла в голову горожанам сразу после смерти Вальтера в 1832 году. Как водится, устроили конкурс, в котором победил проект архитектора под псевдонимом Джон Морво. На самом деле под ним скрывался некто Джордж Кемп, самоучка, боявшийся из-за этого проиграть, как проиграл накануне с проектом собора в Глазго. Самого Вальтера Скотта поручили изваять Джону Стиллу. Стилл оказался не Кановой, его Скотт, нам мой субъективный взгляд, имеет слишком маленькую голову и слишком здоровенные башмаки, но в целом с башней смотрится неплохо. Первый камень в фундамент был заложен в августе 1840 года, а последний – в августе 1844 сыном Кемпа. Сам Кемп на торжестве присутствовать не мог: за несколько месяцев до этого, туманным мартовским вечером он возвращался домой со стройки, упал в канал и утонул.
Говорят, на монумент можно взобраться, преодолев 287 ступенек. Не знаю, не пробовал.
Пешая прогулка по Новому городу большого впечатления тоже не произвела. Виной тому, вероятно, была похожесть местных магазинов и ассортимента на тот, что можно застать в любом универмаге любой столицы. Детям мы какие-то стреляющие игрушки купили, но тем и ограничились.
Зато на самой помпезной улице, Джордж-стрит, переносящей вас в центр Лондона, в доме под номером 96 мы обнаружили настоящую масонскую ложу. Собственно, здесь квартирует «та самая» Великая ложа Шотландии, которая называется многими специалистами в этом тонком вопросе чуть ли не ведущей ложей каменщиков в современном мире. Как человек аполитичный и нерелигиозный я предоставляю рыться в этих вопросах любителям тайных обществ, а вам скажу, что если вы зайдёте на её интернет-сайт, то узнаете всё, что должен знать обыватель. Вплоть до ассортимента их тамошнего киоска с сувенирами, где вы можете приобрести всяческую символику, включающую две колонны, циркуль и мозаичный чёрно-белый пол (который вы, кстати, будете топтать в большинстве европейских церквей). Там же вы найдёте все подробности о членстве, благотворительности, структуре, мероприятиях и всём прочем, что связано с жизнью нынешних масонов. Правда, я обнаружил одну страницу, которая глючила и открывалась без текста. Она назвалась «Цель» (Purpose).
Не знаю, здесь ли принимали в братство Горбачёва, но двое седых джентльменов, беседовавших на ступенях крыльца, были чем-то неуловимым на него похожи. Мы поздоровались, и я спокойно сфотографировал висевшие тут же на стенах гербы. Однако глубже заходить не стал. До 33 градуса я со своей славянской кровью дотяну не скоро, а терять время, когда столь многое можно увидеть и узнать вне какой бы то ни было системы, после сорока лет уже совсем не хочется.
Не дойдя до площади св. Андрея, мы решили возвращаться к дому и по пути всё-таки пообедать. Снова оказавшись на Принсес-стрит только уже в другом месте, рядом с вокзалом, мы под зажигательную музыку латиноамериканского квартета прошли мимо внушительного фасада гостиницы «Балморал» (с ударением на «о»), названной так в честь знаменитой королевской резиденции в шотландском высокогорье, которую больше остальных монарших особ любила королева Виктория (хотя, говорят, там даже дождь идёт горизонтально – такие ветры), свернули на Северный мост и направились обратно, на Королевскую милю.
С моста открывался хороший вид на ещё один район Эдинбурга, который часто фигурирует на фотографиях или с которого эти фотографии делаются. Я имею в виду холм Кэлтон. Англичане этимологируют это название как “coldtown” (холодный город), хотя у местных на этот счёт свои догадки. Своеобразен он тем, что производит издалека впечатление афинского Акрополя – с недостроенным Пантеоном, колонной и круглой беседкой. Пантеон задумывался как национальный памятник в честь погибших в Наполеоновских войнах, но денег, как водится, не хватило и стройку бросили незавершенной. Башня, похожая на подзорную трубу, оказалась здесь в 1816 году в память о победе Нельсона при Трафальгаре. На самой вершине холма в лучших афинских традициях построены обсерватория и Королевская высшая школа. Здесь в конце 90-х годов прошлого теперь уже века проводились пикеты с целью добиться самоуправления страны. С того времени неподалёку от Национального монумента осталась пирамида из камней, напоминающая о тех усилиях. Почему пирамида? Не знаю. Почему здесь же раз в году проводится фестиваль Огня (судя по фотографиям, очень похожий на факельные шествия в нацистской Германии)? Понятия не имею. Почему это фестиваль носит название Белтейн? Ну, говорят, это либо названия месяца мая, либо первого его дня. Почему факельные шествия неоязычников приходятся точно в ночь на 1-е мая? Да кто ж их разберёт, видать, так совпало. Почему название праздника Beltain, записывается на разных вариантах гаэльского языка и как Bealtaine, и как Boaltinn, и даже как Boaldyn, из которых особенно последнее очень созвучно с русским «Ваал-день» (Базилио и Василий, тоже однокоренные слова) или день Ваала, одного из имён дьявола? Ну, это вообще бред и моя больная фантазия. Так что пошли дальше.
А дальше был ресторан на Королевской миле, названия которого я не запомнил, но зато любимое место у окна оказалось свободно, народу вообще мало, так что можно было сконцентрироваться на еде. Вообще считается, что, скажем, на завтрак типичный шотландец должен есть копчёную сельдь (киппер), а также кашу с ячменными или овсяными лепёшками, причём вместо сахара её следует посыпать солью. Раньше чан с кашей мог стоять неделями в железном котле, пока его ни съедали. На обед, говорят, принято есть похлёбку из капусты, из чечевицы, с мясом птицы и луком. Результат совместной варки назывался «кокилики»: от “cock” (петух) и “leek” (лук-порей). Остатки мяса шли на приготовление жаркого с картошкой и луком. Ужин обычно начинался в традиционной шотландской семье с копчёной рыбы (вероятно, оставшейся с утра или заготовленной для последующего завтрака), холодного мяса (с обеда, видать, успевало остыть) и пирога (ума не приложу, из чего). Затем в бой шли песочные печенья, фруктовый кекс и оладьи. Всё это счастье запивалось чаем.
Как вы уже поняли, заказывая типичное шотландское блюдо, я несколько нервничал. Тем более что с подсказки Алины, которая успела больше меня прочитать путеводителей, оно называлось «хаггис» (haggis). Хорошо ещё, что не «памперс». Мой лишь слегка замутнённый ассоциациями рассудок почти спокойно воспринял поставленное передо мной блюдо, состоявшее из круглого и политого чем-то скользким пирога, нижние три четверти которого составляло картофельное пюре, а верхнюю – подозрительно тёмное, протёртое до консистенции гранул, наверное, мясо. Сверху красиво лежала бледная крохотная помидорка промеж двух сухих листиков. Алина ковыряла вилкой нашего вечного спутника – лосося, кстати, недурственно приготовленного, и наблюдала, как я шотландствую, запивая хаггис местным тёмным элем.
Я съел всё, но добавки не попросил. К счастью, рецепт хаггис я прочитал уже гораздо позже. Итак, вот вкратце, как и из чего его делают: берут бараньи потроха, то есть сердце, печень и лёгкие, рубят мелко с луком, толокном, салом, приправами и солью, и варят в бараньем желудке. Не в ресторане, а где-нибудь дома результат будет похож не на пирог, а на фаршированные животные кишки или домашнюю колбасу. То, что я принял за картофельное пюре, таковым было лишь отчасти: вместе с картошкой шотландцы толкут брюкву. Хаггис можно при желании (если оно у вас ещё осталось) купить в магазине, где он фарширован не в овечьем желудке, а в искусственной оболочке или даже просто в консервной банке. Особенно часто про него вспоминают 25 января, в день рождения Роберта Бёрнса.
Пожалуй, о шотландской еде довольно. Пора снова на воздух.
