Частный репетитор по английскому языку
Когда-то давным-давно, в середине 90-х, когда я впервые посетил с дружеским визитом Лондон, моё детское воображение навсегда покорили рукотворные поделки из серии LilliputLane. При желании вы можете набрать это название в Интернете и попасть на сайт этой фирмы, которая вот уже много лет создаёт замечательные по детализации и уютные по виду всевозможные домики, крепости, башенки, одним словом, всё, где можно жить, вплоть до лондонского Тауэра. Причём, глядя на эти миниатюры, жить в них действительно хочется и порой даже очень. К чему это я? А к тому, что утренняя поездка через юг Шотландии и виды за окном навели меня на мысль, что авторы «Переулка лилипутов», живущие в Кумбрии, на западе Англии, граничащей с Шотландией, черпают вдохновение именно здесь.
Когда мои подрастающие сыновья впоследствии вносили по очереди лепту в разрушение купленной тогда хорошенькой двойной башенки, я и предположить не мог, что они превращают её примерно в то, что в этой части Шотландии считается культурным достоянием страны, а именно «великий квартет» аббатств, разрушенных в разное время в результате постоянных конфликтов с Англией. Называются они Джедбург, Мелроуз, Драйбург и Келсо. Они отстоят друг от друга на многие километры, так что Вари обещала показать нам те, что не сильно отклонят наш маршрут от следующей точки – вала Адриана.
Справа за окном горделиво проплыли Эйлдонские холмы. На самом деле холм один, но у него три вершины, из-за которых ещё римляне, квартировавшие в этих местах, называли его Тримонтиум. У его подножья протекает река Твид, давшая имя моему любимому материалу – твиду. Который, увы, сегодня совершенно вышел из моды и его можно увидеть разве что в сериалах об Англии XIXвека.
Эйлдонский холм не стоит путать с Элдонским холмом, который расположен в английском графстве Дербишир и не имеет такой богатой истории. Прежде всего, считается, что Эйлдонский холм полый внутри. Об этом, в частности, повествует знаменитая здесь легенда о Томасе Рифмаче (ThomastheRhymer).
Говорят, Томас Рифмач умудрился поцеловать королеву эльфов (кто-то настаивает, что он с ней переспал), за что был унесён в её страну. По пути фея будто бы превратилась в старую каргу, но поблизости от замка, где жил её муж, снова стала красавицей. Томас попал на тусовку эльфов и ушёл с неё лишь тогда, когда ему позволила это сделать его новая подружка. Оказавшись снова в нашем измерении, он обнаружил, что прошло семь лет. На прощанье Томас попросил дать ему что-нибудь на память об этом приключении. Королева предложила на выбор: дар арфиста или пророка. Томас Рифмач предпочёл второе. Прожив среди смертных несколько лет и напророчив много всего интересного, Томас вернулся в страну эльфов, где и пребывает до сих пор.
Свою лепту в образ Томаса Рифмача внёс и сэр Вальтер Скотт. Он рассказывает историю о том, как один местный коневод получил в оплату старинную монету. Покупатель, пожилой человек в старомодном одеянии, пригласил нового знакомого прогуляться с ним ночью до Эйлдонского холма, а под конец и вовсе завёл его внутрь. Там удивлённому торговцу предстал отряд вооружённых рыцарей, которые спали у ног своих лошадей. Среди них спал и их предводитель, король Артур собственной персоной. Потрясённому торговцу предложили на выбор рог и меч. Он так смутился, что выбрал рог и дунул. Рыцари стали просыпаться, а чей-то громовой голос сообщил, что он трус, раз не взял меч. Вихрь подхватил беднягу и выбросил наружу, где он и поведал о своих злоключениях какому-то пастуху, после чего, вероятно, умер. По версии Скотта старик в старомодном одеянии и был Томасом Рифмачом.
Самое интересное во всех этих легендах и сказах то, что Томас Рифмач – персона историческая. Он родился в XIII веке и считается автором многих пророческих стихов. Слава о его сверхъестественных способностях одно время даже превосходила славу волшебника Мерлина. Рифмачом его прозвали потому, что, как вы уже поняли, дар пророка сочетался в нём с даром поэта. Говорили, что он настолько правдив, что просто не умеет лгать, и за это ему дали второе прозвище – Настоящий Томас (TrueThomas). В действительности же у Томаса была фамилия, причём весьма знакомая русскому уху. По-английски она записывалась как Learmonth, Learmountили даже Learmont. Теперь вы знаете, кому мы обязаны нашим «пророком» - Михаилом Юрьевичем Лермонтовым.
Трёхглавый холм остался далеко позади, а мы приблизились к аббатству Мелроуз. В тот день вход на его территорию был почему-то закрыт, и все наши спутники, стали по очереди взбираться на разные искусственные возвышенности, чтобы хоть как-то запечатлеть руины через высокий каменный забор. Кстати, когда я говорю «каменный», вы не должны представлять себе то, что можно встретить, например, в окрестностях Москвы, где нувориши мастерят неприступные замки, используя для возведения изгородей кирпичи. Английский каменный забор, действительно, сделан из камня, природного, неровного, со сколами и зазубринами, того самого, что лежит под ногами. Камням аббатства Мелроуз без малого девять сотен лет. Удивительно, как защитным укреплениям удается пережить то, что они защищают!
Интуиция повлекла нас дальше вдоль забора. Автобус остался на узенькой парковке рядом со зданием кассы и сувенирного киоска. Вокруг была маленькая спящая деревенька, явно не догадывавшаяся о нашем раннем присутствии, и потому со стороны мы, вероятно, напоминали жестоких посланцев Генриха VIII, проводившего по отношению к Шотландии политику «грубого ухаживания». Напомню, что вызвана она была тем, что шотландцы отказались ратифицировать брачный договор его сына с инфантой Марией, их королевой. Идеальный газон лужайки, окружавшей чистенькие руины центрального собора, свидетельствовал о том, что современным шотландцам аббатство нравится именно в таком виде, в каком оно есть, и о том, чтобы как-нибудь его, не дай бог, реставрировать и речи идти не может. Собственно, реставрировать тут почти нечего. Если только не российскими методами – в торговый или офисный центр. От аббатства, кроме некоторых внешних стен собора, остались каменные фундаменты монастырских построек да домик бывшей кухни. Всё это мы хорошо смогли рассмотреть, обойдя почти весь забор и найдя-таки место, где можно было возвыситься над ним на полтуловища.
Построенное ещё в 1136 году Давидом I, аббатство дожило до 1609 года. Последним аббатом в нём, говорят, был Джеймс Стюарт, незаконный сын Джеймса V, умерший в 1559 году. Последний монах умер здесь в 1590 году. Последний удар по аббатству нанесли пушки Оливера Кромвеля. Если присмотреться, в некоторых местах можно заметить на стенах следы ядер.
Надгробные камни стоят по всю ширь лужайки, старые, побитые временем и перекошенные.
В 1996 году в ходе археологических раскопок на территории аббатства был найден свинцовый сосуд цилиндрической формы. Медная табличка на нём гласила: «Данная свинцовая шкатулка, в которой хранится сердце, обнаружена под зданием капитула в марте 1921 года Управлением общественных работ Его Величества». Вскрывать сосуд не стали. Но поскольку история сохранила упоминание лишь об одном забальзамированном сердце, похороненном здесь, было признано, что оно принадлежит легендарному Роберту Брюсу. На круглом надгробии, где оно теперь снова зарыто, написано: Anoblehartmayhavenaneease, что в переводе с шотландского английского должно, вероятно, звучать как Anobleheartmayhavenoneease, то есть «Благородное сердце не может успокаиваться».
Следующей точкой на нашем маршруте было аббатство Джедбург. Фактически оно стало не точкой, а запятой. Вероятно, сказалось утомление от десятого дня поездки. На моих спутников накатила лень, многие уже не расставались с носовыми платками, так что когда Кёрсти свернула с главного шоссе и вырулила на берег речушки, на противоположной стороне которой, на холме, громоздилось подобие каменного остова корабля или обглоданного пираньями кита, из автобуса поснимать этот симпатичный вид вышел я один.
Построил аббатство всё тот же товарищ Давид. И судьба ему была уготована та же, что и Мелроузу. Правда, церковь прослужила вплоть до 1871 года, когда дальнейшее её использование было сочтено небезопасным.
До границы с Англией отсюда оставалось 10 миль. По пути к ней Вари указала нам на сомнительное дерево у дороги и сообщила, что оно считается самым древним в Британии. На вид дерево было разломившимся пополам дубом и никакого особого впечатления не производило. Думаю, подобные ему старожилы из мира флоры есть в каждой стране. Так на канарском острове Тенерифе вам обязательно покажут знаменитое Драконовое дерево (или Драго), которое, по словам нашей гидши в 2011 году, было чуть ли не самым древним в мире при возрасте в 900 лет. Если вы покопаетесь в Интернете сегодня, то узнаете, что мнение о тысячелетнем возрасте Драго признано ошибочным и что на самом деле ему не то 600, не то 250 лет. Мнение?! Хотя, конечно, мы с вами всё никак не привыкнем, что вся история, какой мы её знаем, это не факты, а чьё-то мнение. Что же касается обитателей Канарских островов, которые успели сделать Драго чуть ли не своим национальным символом, то они придумали новую версию, мол, сильный шторм 1868 года уничтожил другое великое Драконово дерево. Оно имело 20 метров в высоту и прожило на тот момент… 6000 лет. Ну, как говориться, к этому уже никак не придраться!
Кстати, о деревьях. Граница между Англией и Шотландией, как вы понимаете, условна, однако в том месте, где мы её пересекали сегодня, она отмечена двумя вещами. Во-первых, здоровенным булыжником в два человеческих роста вышиной, на котором белой краской с одной стороны написано Scotland, а с другой, соответственно, England. Во-вторых, открывающиеся вокруг просторы долин поросли сосновыми лесами. Так вот, эти леса нещадно вырубаются, отчего производят впечатление недостриженной овцы. Судя по ровным рядам терпеливо стоящих сосен, их здесь и сажали на убой, на лесозаготовки. Однако склоны холмов, устланные коричневыми стволами, смотрятся почти сюрреалистично.
Возле камня бродил кругами облачённый во все возможные тартаны волынщик. Заметив долгожданный интерес публики (то есть нас, спешившихся, чтобы напоследок размять ноги), он заиграл что-то пронзительное и заунывное, а мы стали по очереди рядом с ним фотографироваться.
Не скажу, что прощание с Шотландией получилось скомканным, но из-за «шотландского стола» лично я вставал по-английски – с лёгким чувством голода.
